Заслышав повсеместные взрывные раскаты, и справа, и слева, и спереди, и сзади, – бум! бах! вжик! шкррррр! пак-пак-пак-пак! – Иванов легко узнал их. Они повторялись в течение года хотя и редко, но достаточно регулярно. И особенно настойчиво в новогоднюю ночь.
...Земля лишь слегка успела покрыться тонким слоем первого снега, каким-то рваным бледно-белым полотном с тёмными синяками на кочках. А шкварчащий под ошиповаными шинами асфальт всасывал снег в себя, как огромная чёрная дыра в виде бесконечных перекрестий дорог, тротуаров и площадей. Снег упрямился и летел, образуя на асфальте рыхлый налёт. Автомобили разбрызгивали его. Прохожие его топтали. Под ногами он сбивался в комья, комья расползались, мешались в кашу, и, наконец, хлюпали грязной чачей...
Иванов тоже был прохожим, таким же тёмным вечерним существом, обречённым на это вынужденное гряземешание по пути от метро до родного подъезда. Он возвращался домой после работы, растопыристо наступая, и чавкая тротуарной грязью, а снег под беспокойным ветром, какими-то нервными рывками хлестал Иванова по лицу. Именно сегодня идти против ветра было особенно противно.
...А вокруг гремели взрывы! Не отягчённая безденежьем юная московская поросль упражнялась в безудержном петардопускании. Это было похоже на откровенный щенячий восторг по случаю первого снега в этом сезоне.