Человек, которому было «обидно за державу»

Апрель стал знаковым месяцем в жизни заслуженного артиста РСФСР Павла Борисовича Луспекаева, оставшегося в памяти миллионов отечественных телезрителей таможенником Пашей Верещагиным из популярной киноленты «Белое солнце пустыни».

Он родился 20 апреля 1927 года в Луганске, в начале апреля 1970 года вышел в прокат всенародно прославивший его фильм, а 17 апреля того же года, три дня не дожив до 43-летия, актер скончался от разрыва аорты — в Москве, в гостинице «Минск».


Хочется воскликнуть: «Такой молодой!» Кажется, что экранные образы его, хоть и страстны и разгульны, выглядят зрелыми и умудренными. Быть может, в подобном восприятии помогают его много повидавшие, неизменно грустные и глубокие глаза, в которых словно теплится предвосхищающий ранний уход из жизни. А играл он, как жил: сильных, азартных и искренних людей, которым море по колено. Экранный Луспекаев памятен и как Косталмед, учитель физкультуры в фильме «Республика ШКИД», и как помещик Ноздрев в телевизионном спектакле «Мертвые души», и как Макар Нагульнов в пьесе «Поднятая целина». О луспекаевском Нагульнове режиссер В. Мотыль писал: «Казалось, что этот человек заполнял собой и сцену, и зрительный зал. Темперамент Луспекаева проявляется даже в паузе с такой силой, что зал разражается овацией».


А роль шкидовского физрука Косталмеда изначально планировалась режиссером вдвое большей, но Луспекаеву в период съемок ампутировали часть стопы. Болезнь, истоки которой — в снегах Великой Отечественной войны, все время настигала его и, в конце концов, одолела.


Он умер от «критической ишемии нижних конечностей». Атеросклероз поразил сначала сосуды ног. В «Белом солнце пустыни» Луспекаев снимался уже инвалидом — в конце 1960-х ему ампутировали ступни. Это было следствием обморожений и ранений — выпускник Луганского ремесленного училища Павел Луспекаев с 15 лет был разведчиком-партизаном Великой Отечественной. В одном из рейдов ему пришлось четыре часа пролежать в снегу…

В 1943 году он неоднократно участвовал в боевых операциях в составе партизанской разведгруппы («опергруппа 00134»). Во время одного из боев был тяжело ранен в руку разрывной пулей, раздробило локтевой сустав. В саратовском военном госпитале его готовили к ампутации руки, однако «немыслимым усилием воли юноша выплыл из беспамятства и не позволил хирургу дотронуться до своей руки, пока тот не поклялся попробовать обойтись без ампутации». Вот это точно про него: немыслимым усилием воли! Он и существовал — словно наперекор нелегкой жизни, ее суровым волнам, то и дело захлестывавшим его.

В 1944 году, демобилизовавшись из армии, Павел Луспекаев возвратился в родной город. Его зачислили в труппу Луганского драматического театра. За два года Луспекаев сыграл в театре несколько ролей, среди которых самыми заметными были Алешка в спектакле «На дне» М. Горького и Людвиг в постановке «Под каштанами Праги» К. Симонова. Его темперамент захватывал, его обаяние завораживало.

Неимоверной силы энергетика этого актера во многом объяснялась генами, которыми его щедро одарили родители: отец его, мясник Багдасар Гукасович Луспекаев, был родом из нахичеванских армян (из села Большие Салы), мать Серафима Авраамовна, в девичестве Ковалева, из донских казачек.

Павел Борисович очень любил петь под гитару, особенно «Степь да степь кругом». Известно, что его трудно было назвать трезвенником. Однако, странное дело, пьяным этого человека тоже не видели.


Он часто повторял, что «роль должна «личить», то есть быть к лицу. В самом деле, несмотря на то что его собственные роли в кино были эпизодическими, он все-таки запоминался. В картинах «Тайна двух океанов», «Залп “Авроры”», «Иду на грозу», «Три толстяка», «Нос», «Ее имя Весна», «Завтра, третьего апреля», «Поезд милосердия», «Балтийское небо», «Рокировка в длинную сторону».

Уже через год после войны «худой и длинный, с сильным южным акцентом и руками, покрытыми наколками» (которые пришлось в муках выводить) он поступал в Щепкинское театральное училище. С блеском пройдя тур по актерскому мастерству, на сочинении бывший ремесленник сдал чистый лист и, разумеется, получил «неуд». Глава приемной комиссии К. А. Зубов тогда сказал экзаменатору: «Делайте что хотите — я его все равно возьму».

Большой и заслуженный успех в училище пришел к Луспекаеву после сыгранной им роли Васьки Пепла из пьесы А. М. Горького «На дне». После этой роли К. А. Зубов все последующие годы заботился о Павле Луспекаеве, как о родном сыне.

Роль военного моряка Бакланова в пьесе А. Крона «Второе дыхание» принесла актеру зачисление на высшую ставку в киевском Театре имени Леси Украинки и новое приглашение в кино. Приключенческий фильм «Голубая стрела» стал тогда одним из фаворитов проката.

Луспекаев успел сыграть роли на сценах театров Луганска, Тбилиси, Киевского русского драматического театра, Ленинградского Большого драмтеатра. Он запомнился критике и зрителям в роли Вожеватова в «Бесприданнице», Хлестакова в «Ревизоре», Тригорина в «Чайке».


В конце 1950-х актер Кирилл Лавров, увидевший Луспекаева на сцене, с восторгом рассказал режиссеру Г. Товстоногову о своем впечатлении. Так Павел стал актером ленинградского БДТ. Увидев Луспекаева на той сцене, знаменитый артист Лоуренс Оливье сказал: «У вас есть гениальный актер. Вот этот… Не могу выговорить его фамилию…»

Из дневника Павла Борисовича Луспекаева: «26 мая, 1968 г., 2 часа ночи. Мне 41-й год, жизнь идет к закату. Единственное, чего мне хочется, это если бы я мог работать в театре, все время репетировать, искать, и жить только тем, что нашел на репетиции, и очень уставать от работы. Потом высыпаться и опять трудиться, и приносить, если можно, радость другим своей работой. Я чувствую, что мог бы сделать что-то хорошее и подарить людям...»


Перед «Белым солнцем пустыни» ему ампутировали вторую стопу, Луспекаев ходил в специальных башмаках. Какими внутренними усилиями это давалось — об этом нам никогда не узнать. На съемках фильма, среди жары и песков, его раны кровоточили. После съемки он опускал ноги в море, со слезами на глазах. Режиссер фильма В. Мотыль рассказывал: «Это был подвиг в самом высоком и буквальном смысле этого слова. Это была победа человеческого духа над обстоятельствами, казалось бы, безвыходными».

Луспекаев для Мотыля в этой роли был незаменим. Герою фильма таможеннику Верещагину режиссер даже имя дал Павел (хотя в сценарии значился Александр), актеру пошили сапоги с упором внутри, чтобы облегчить боль. На съемки под Махачкалой порою километр приходилось идти пешком, поскольку автомобиль застревал в песке. Актер шел, опираясь на плечо жены и на палку. Потом час сидел, опустив ноги в Каспий.

Женат Павел Луспекаев был на актрисе Инне Кирилловой, которая училась в «Щепке» на два курса старше его, у них родилась дочь Лариса.


Несмотря на прогрессирующую болезнь и инвалидность, природа Луспекаева требовала своего: любивший веселые компании, актер хаживал в ресторан и в Махачкале. В результате одного такого шумного застолья он наутро явился на съемки с неподдающейся никакому гриму раной на лице. Так в фильме вынужденно появился эпизод, где один из бандитов стреляет в окно рубки и осколок рассекает бровь таможенника…


Фильм «Белое солнце пустыни» непросто пробивался к зрителю. Его чуть было не закрыли, уже после монтажа, чуть не положили на полку, затем пустили «третьим экраном». Лишь внятная благосклонность генсека Брежнева вывела картину на экраны страны, и в первый же год проката «Белое солнце пустыни» посмотрели 40 миллионов человек. Удивительно: «Белое солнце пустыни» не получило ни одной награды на кинофестивалях и лишь в 1997 году фильм был удостоен Государственной премии. Луспекаева награда нашла спустя четверть века после кончины.

Сценарные афористичные находки существенно усиливались индивидуальностью Луспекаева-Верещагина. Теперь все помнят эти россыпи: «Я мзду не беру, мне за державу обидно», «Вот что, ребята: пулемета я вам не дам!», «Опять ты мне эту икру поставила! Не могу я её каждый день, проклятую, есть. Хоть бы хлеба достала!», «Сейчас мы поглядим, какой это Сухов».

Общеизвестен факт, что фильм полюбился отряду советских космонавтов, и просмотр его перед стартом даже стал у наших космонавтов доброй традицией.

Интересно суждение режиссера В. Мирзоева, о том что «Верещагин не случайно стал одним из любимых народных героев. Тут совпали редкое актерское обаяние самого Павла Борисовича и национальный архетип, видимо, восходящий к Илье Муромцу. Верещагин сидит сиднем, хлещет водку, берет мзду, но только до тех пор, пока не задевают его глубинные чувства. Тут он просыпается, выходит из берлоги и восстанавливает попранную справедливость».

Композитор А. Журбин заметил: «Я думаю, Луспекаев как-то необыкновенно ярко выразил некоторые черты русского национального характера. Во-первых, лихую бесшабашность, бесконечную веру в себя и в свое дело, возможность идти до самого края. И еще — патриотизм. В его случае патриотизм настолько подлинный и истинный, что ни на минуту не сомневаешься в его искренности. Его слова “За державу обидно” – высшее проявление этого патриотизма, в каком-то смысле лозунг и девиз уже нескольких поколений...»

Похоронили Павла Борисовича в Ленинграде, на Северном кладбище. На его могиле петербургские таможенники, которые называют Луспекаева главнейшим таможенником России, поставили памятник с надписью: «С поклоном от таможенников Северо-Запада». Они взяли шефство над могилой актера, к которой приезжают в день своего профессионального праздника. Внучка Луспекаева Дарья окончила петербургский филиал Российской таможенной академии и работает по специальности.

В 2001 году на территории Амвросиевской таможни Украины, на границе Донецкой и Ростовской областей, был установлен памятник Павлу Верещагину, изготовленный из дуба. Памятник этому киногерою был установлен также в городе Кургане в 2007 году, у здания таможни.

В 2002 году во Владивостоке на воду был спущен таможенный корабль «Павел Верещагин», ныне несущий службу у Сахалина и Курильских островов. Песня «Госпожа удача» (музыка И. Шварца, стихи Б. Окуджавы) стала неофициальным гимном таможенной службы.

Рассказывают, что, завидев Луспекаева, прохожие нередко кричали знаменитую киношную реплику: «Верещагин, уходи с баркаса!» Как мы знаем, в кадре последовал взрыв баркаса. Но никто не видел погибшего Пашу Верещагина.

Может, Павел Верещагин-Луспекаев уплыл по волнам на спасительной лодке? Или как во время съемок, когда привязывал к ногам металлические плавники и уплывал от берега километра на два. «Паша, а если утонешь?» — говорили ему. «Утону — вспоминайте».

Биография Луспекаева

Источник...