Последнее желание

Крыса всё последнее время бесцельно бегала по квартире, и всё больше походила на тень. Раньше она хотя бы иногда самостоятельно залезала в клетку и искала там себе еду, но теперь – нет. Она рылась в мусорном ведре, выпрашивала у меня что-нибудь, но в клетку сама больше не залезала.

Почему?.. Не знаю. Иногда я думал, что это оттого, что она стала стареть. Но ведь ей всего два с половиной...

Когда она была маленькая, с помощью своих острых коготков ей удавалось залезть даже по неудобной деревянной стойке на кухонную мойку! Оттуда она перебиралась на плиту, с плиты – на стол, за что жена её постоянно гоняла, а меня отчитывала за попустительство. В ответ я пытался объяснять, что такова их природа – постоянно исследовать территорию и тащить всё, что плохо лежит. Но "отмазки не прокатывали", и крысу приходилось прикрывать, словно от вражеского огня – собственной грудью. Поскольку в семье муж и жена равноправны, и особенно – жена, то мы с крысой всегда находились в меньшинстве. Я в шутку называл это "ущемлением прав национальных меньшинств". Истошный крик с кухни: "Серёжа!!! Убери отсюда свою крысу!!!" – означал, что если через полсекунды я не появлюсь, начнётся побиение вифлеемских младенцев. В общем, весело жили!.. Но со временем животина выросла, потяжелела, когти притупились, и на плиту по той палке крыса уже не лазила.

Именно поэтому я начал думать, что в клетку она не хочет подниматься по той же причине – ей вдруг стало тяжело. Но ведь ещё месяц назад она в неё поднималась...

Клетка всегда стояла в открытом месте на невысоком шкафу. Её я сделал сам, поэтому она была большой и удобной; даже с двумя дверками, одна сверху, другая сбоку. На шкаф крыса всегда забиралась по отвесной дорожке, которую я вырезал из старого ковра и прибил степлером прямо к шкафу. Некоторое время пришлось помучиться, чтобы приучить её залезать самостоятельно, но Мышаня – моя крыса – быстро привыкла, и это ей даже нравилось. Всегда весело и бойко крыска вскарабкивалась по своему "канату" на шкаф, подбегала к клетке, и обыкновенно находила там что-нибудь вкусненькое...

Когда я уезжал в отпуск, крысу отдавал Олегу, моему другу, потому что у всех остальных знакомых дома жили коты. А он холостой и кота не держал. Ни кота, ни собаки, ни кого-либо ещё. По целому месяцу Мышаня жила у него, и он с ней хорошо ладил. Даже полюбил. Тихая и ласковая, дымчатая такая. Такую сложно не полюбить.

...Однажды ночью, когда я уже спал, крыса запрыгнула на кровать и начала нюхать моё лицо. А усы у неё длинные и очень щекотно, когда она тебя нюхает. Поэтому я сразу же проснулся и был на неё за это злой. С тех пор приходилось всегда закрывать зверюшку на ночь: жутко не люблю просыпаться, когда меня не вовремя будят.

Так вот, когда я в этот раз приехал из отпуска и забрал у Олега крысу, то случайно обратил внимание, что она перестала сама залезать в клетку: я сажал её туда сам, когда она мне надоедала, или просто для профилактики, чтобы не забывала, где живёт. Ещё отпала необходимость прятать её на ночь в клетку – она даже и не пыталась запрыгивать на кровать. Только иногда по ночам, уже сквозь сон я слышал в тишине суетливо-босоногое топ-топ-топ где-то на полу подо мной...

Один раз я решил, что надо снова заставить её карабкаться по своему коврику, потому что мне не нравилось, что она часто роется в ведре в то время, когда я клал ей в клетку еду. Я попробовал её посадить на дорожку, но она никак не хотела лезть вверх и готова была скорее упасть, чем цепляться за ворс. Тогда я посадил её поближе к верху, и еле-еле смог заставить пролезть десяток сантиметров – так ей не хотелось лезть на шкаф! А, может быть, просто стало трудно?.. Сложно сказать, потому что ещё совсем недавно она залезала в клетку сама.

Тогда же я начал замечать, что она вообще как-то немного изменилась характером. Раньше она была более шкодная, вороватая, самостоятельная. Возьмёт в ванной кусок мыла, утащит его в угол и погрызёт немного: хоть и невкусно, но – из принципа! Или спрячет куда-нибудь мелкие детские игрушки – ищи-свищи их потом! Или залезет на мой рабочий стол, побегает по клавиатуре (если наступит на "power", компьютер выключается; приходишь и понимаешь, кто бегал по столу), покусает немного провода, погрызёт карандаш, утащит какой-нибудь листочек. Приходилось при уходе стул отодвигать от стола подальше, чтобы не забралась. Или частенько пила из капающего крана в раковине: заходишь в ванную руки помыть, а там сюрприз – крыса умывается!.. Теперь она на раковину и на стол больше не залезала, и на кухне тоже не хулиганила. Всё чаще просилась на ручки. Именно просилась! – залезет на тапок и смотрит, смотрит. А мне всё некогда было с ней возиться. Лишь иногда брал её, теребил по-приятельски, сажал на плечо, как когда-то бывало...

Более того, если раньше она легко поднималась мне на колени по штанине, когда я сидел за столом, – запрыгивала, и по-хозяйски суетливо лазила там и сям, и, наконец, снова уходила по своим делам, – теперь ей это стало сложно. Подходила, пробовала карабкаться, но залезть сама уже не могла. И не прыгала почему-то. И приходилось ставить ногу наклонно, чтобы ей было легче залезть. Это тоже немного удивляло. Теперь она уже особенно не суетилась, а сразу успокаивалась на коленях, ложилась и грустила, по-собачьи поджав лапки.

Вообще она стала какая-то другая. Сложно сказать, в чём вообще, – так, в разных мелочах. Может, действительно постарела? Да, вроде, рано ещё...

* * *

И вот однажды Мышаня пропала.

Я никогда особенно не обращал внимания, если не видел её целый день или больше: последнее время она стала совсем уже самостоятельная, ни в чём не нуждалась, и никому не мешала, просто жила в семье, как полноправный член. И вдруг я заметил, что как-то давно уже нигде её не видел.

Начал искать, но нигде не находил. Обычно найти её было не сложно: как и у любого животного у Мышани были свои любимые места, где она чаще всего обитала. Но теперь её нигде не было видно.

Начал вспоминать, когда и где мы встречались в последний раз.

...Я зашёл в ванную по-быстрому помыть руки. Помню, что куда-то особенно торопился (я вообще всегда зачем-то тороплюсь!) И вдруг, как это часто бывало, мне на тапок залезла крыса. Я, почти не раздумывая, сбросил её легонько. Но она снова залезла и стала царапать лапками по штанам, чтобы я взял её на руки. Мне же надо было немедленно уходить по служебным делам, и я снова её сбросил. А она с каким-то странным упорством залезала и царапалась снова, и я снова её сбрасывал; боялся в спешке на неё наступить.

Я всегда этого очень боялся, что когда-нибудь не замечу её под ногами, и нечаянно раздавлю (а она всегда смело подходила и крутилась у ног). Как отучить её от этого, я не знал. Но и позволить себе неосмотрительно наступать на неё тоже не мог. Приходилось быть очень осторожным, или в крайних случаях закрывать на время в клетку. Помнится, когда она была совсем маленькой, она легко вскарабкивалась мне на плечо по одежде с самого пола. Тогда у неё были маленькие острые коготки, и сама она была значительно легче. Может, с тех пор у неё осталась эта привычка, крутиться под ногами?..

На этот раз она меня немного удивила какой-то особенной настойчивостью. Прямо чувствовалось, что ей, во что бы то ни стало, надо забраться мне на руки. Я этого правильно не оценил и так и не взял её, чтобы приласкать...

...Опомнился я не сразу. Пошло почти два дня, когда, наконец, я всерьёз заволновался. Снова обошёл я все крысиные места, позвал, посвистел, постучал, поприслушивался: ...тишина. Полная тишина! (А в это время я как раз жил один, семья ненадолго выехала к родственникам в другой город). Что за напасть?!

Закрались неприятные мысли. Словно что-то ещё совсем далёкое, но неизбежное, и страшное в этой своей неизбежности, понемногу завладевала мной мысль, – а что если Мышаня?..

Я занервничал.

Снова и снова обходил я квартиру, – всего-то две несчастных комнатушки! – заглядывал под столы, под шкафы, во все возможные дырки и щели, посмотрел в ванной, в туалете, в коридоре. Постукивал, звал, но безрезультатно.

...И тогда вдруг меня словно пронзило, – я просто ощутил эту мысль всем своим существом!!! – что ищу уже не Мышаню, а её труп!

Мне стало не по себе.

...Я взял себя в руки и жёстко рассудил: с одной стороны, крыса когда-нибудь должна была умереть, точно так же, как и каждый из живых, будь то животное или человек, с другой стороны, живую или мёртвую, я вынужден был её найти. Живой – для возвращения к прежней жизни. Мёртвой... В самом деле, нельзя же так оставить где-то в квартире валяться дохлую крысу!..

Одно единственное место из тех, где в принципе могла находиться моя крыска, и где я ещё хорошенько не посмотрел, – это за кучей старого барахла под ванной.

Когда я пошёл туда, то был уверен, что она именно там. Если нет, – это уже мистика.

* * *

...Крыса лежала в самом дальнем углу под канализационной трубой. В полутьме под ванной были отчётливо видны её открытые глаза. При свете фонарика её шерсть ярко загорелась серебром и на бусинках глаз заиграли искорки. Мышаня лежала на животе, скромно поджав лапки под голову и откинув задние. Спокойно и мудро глядела она на меня своими большими глазами.

Когда я её достал, она была ещё мягкая...

Дикая! нестерпимая тоска охватила меня при виде этого! Какой укор! Какой позор!!! Только теперь я понял, зачем она карабкалась на меня в последний раз: она просто хотела попрощаться.