Свет погасшей звезды

Можно по-разному относиться к Егору Летову, этому крайне сложному человеку, но одно ясно: никто здесь больше не знает, как делается та поэзия, которую создавал Летов. Он до конца прошел просторы той молчащей русской жути, что спит в каждом из нас. Но секрет ее прохождения Летов так и не оставил.

Впервые я услышал о группе «Гражданская оборона» в 1990-м году. По рукам знакомых парней из тех, что «в теме», стала ходить затертая чуть ли не до дыр кассета, которая попала и ко мне. Несмотря на ее жуткое качество, меня поразил этот грязный звук, а еще больше – эти грязные, словно только что вынутые из земли смыслы. Кто-то пел надрывно-причитающим голосом: «Запрятанный за углом, убитый помойным ведром, добровольно ушедший в подвал, заранее обреченный на полнейший провал — я убил в себе Государство!». Чуть позже, когда аббревиатурой «Гр.Об.» были исписаны все школьные туалеты в стране, когда уже вся вселенная русских подворотен пела под гитару «Я проснулся среди ночи и понял, что все идет по плану…», я, наконец, узнал имя обладателя этого голоса – Егор Летов.

Этого странного сутуловатого длинноволосого человека в кедах и в старомодных роговых очках, похожего на спятившего провинциального инженера, потом назовут «голосом русского андеграунда», «смыслом русского подполья» и много еще какими лестными и не очень лестными эпитетами. Правда потом этот образ образ странного человека в очках перешел логотипом на черные майки и балахоны, которые стали носить все уважающие себя русские панки. До сих пор трудно понять, почему этот маргинальный с любой точки зрения человек активно сопротивляющийся любым правилам сколько-нибудь приемлемых норм звука и текста, вдруг становится мегакультовым персонажем. Все началось когда-то на скандальном выступления «Обороны» на легендарном Новосибирском рок-фестивале в 1987 году, на котором начались массовые драки, а звук организаторам пришлось отключить, чтобы хоть как-то усмирить толпы заведенной донельзя молодежи. После этого началась столь же скандальная народная слава Летова, как общепризнанного некоронованного героя русского андеграунда, которому пришлось несколько лет скрываться по всей стране от внимания органов КГБ вместе с Янкой Дягилевой.

Песни «Гражданской обороны» в конце 80-х стали популярны во всем СССР. Постоянно находясь под полу-официальным запретом, «Гражданская оборона» могла тогда легко составить конкуренцию любой рок-группе страны, даже таким раскрученным народным любимцам, как «Кино», «Алиса» или ДДТ. Это было необыкновенное время какого-то необъяснимого подъема молодежных ожиданий, где на гребне оказался именно Летов. Такого потенциала, как у него, не было ни у кого из хэдлайнеров пресловутого «времени колокольчиков», несмотря на то, что магнитоальбомы «Гражданской Обороны» долгое время распространялись поклонниками самостоятельно. Секрет успеха Летова заключался именно в том, что он последним из великих смог оседлать энергию уходящей волны самиздата, и ее последняя волна принесла свои плоды.

Одни называли творчество Летова суицидальным роком, другие – психоделическим анархо-панком, хотя Летов войдет в историю русского рока не столько как самобытный поэт, сколько первый систематизатор темной стороны русского космоса. Летов до конца осмыслил и прошел просторы той молчащей русской жути, о чем Николай Клюев писал, как о «поддонном мире» и о вселенной «запечных потемок». Причем он прошел эти просторы настолько основательно, что после Летова о разрушении и о том, что «я всегда буду против», писать уже не имело никакого смысла. В какой-то мере Летов оттенил своим пониманием темной экзистенции бытия потенциал другой стороны русского рока. Большинство русских рокеров в 90-х на фоне инфернального самопожертвования Летова в пользу «железной хватки земли» однозначно рванули «на свет» — от Константина Кинчева до Романа Неумоева и Александра Непомнящего. Летов был крайне упертым человеком, но упирался целиком в глобальные вещи на грани фола – в откровения, озарения, вселенскую большую любовь, вечность за окном, фактор мерзлой земли, вечную весну, свободу и поражение. «Никто здесь больше не знает, как такое делается, а секрета он не оставил. Летов действительно не оставлял следов на снегу, а без следов на снегу в национальные герои обычно не записывают», — вспоминает о нем его близкий друг Максим Семеляк.

Как сказал вокалист группы «Ундервуд» Максим Кучеренко, с Летовым исчез честный социальный функционер, который он присматривал за беспризорными юношескими душами в годы безвременья. Он делал эту титаническую работу достаточно долго, вставляя в уста поколению слова ненависти и презрения, заставляя думать и спасая тем самым поколение от самораспада. Самые мощные краски Летова — это ненависть и абсурд. Если Сартр говорил: «Ад — это другие», то послание Летова – «Ад — это я и ты».Несмотря на это миллионы людей искренне любили Летова, хотя полноценно любить его можно было только издалека, потому что любое прикосновение к нему извне грозило лютейшим разочарованием. Он не общался с собственными фанатами, редко давал интервью, был для внешнего мира довольно нелюдимым человеком, неуверенно чувствовал себя в обществе людей, сравнивая себя «с гробом на колесиках и загнанной мышью». И, тем не менее, в кругу друзей он мог быть очень душевным человеком.

Лидер группы «Летучие рыбы» и барабанщик «Гражданской обороны» с 1993 по 2005 гг. Александр Андрюшкин так вспоминает о Егоре Летове: «Егор был очень разным. Он мог быть очень общительным, дружественным, рубахой-парнем, а мог быть достаточно жестким и нелицеприятным и вести себя неоднозначно, как и каждый из нас, наверное. Большой умница, эрудит, он в то же время был очень трогателен в своей любви к разным зверушкам и природе вообще. Он любил созерцание наедине с природой. Быть в лесу, сидеть где-нибудь у костра для него означало куда больше, чем все эти тусовки, перформансы и рок-звездность, которую он откровенно презирал. Был очень веселый и душевный, любил почудить, но умел и расположить к себе, «залезть в душу». Любил читать и с книжкой иногда не расставался даже перед концертом. Он был очень светлым человеком. Он погас, как звезда. Но свет погасших звезд, как мы знаем, идет к людям и светит еще очень долго».

Поэтому странный мэсседж Летова проделал за пару десятилетий в молодых головах довольно необычную работу, своей негативной экзистенцией намекая на свет, на то, что необходимо прорваться к небу:

Это игра в осторожность,

Но я ни разу не играл в такую игру,

Окруженное небо,

Но, тем не менее, посметь остаться живым –

Среди зараженного логикой мира

(«Среди зараженного логикой мира»)

Яма, как принцип движения к солнцу –

Кашу слезами не испортишь, нет

(«Русское поле экспериментов» )

Сквозь каленый лед, сквозь кромешный полдень

Долгий путь домой сквозь небеса.

(«Про зерна, факел и песок»)

Для очень многих людей Летов был «певцом смерти», которую воспел, как никто другой до него. Смерть для него была не отвлеченная Смерть символистов, а генным кодом русского сердца, смертушкой русского дурачка: «Идет смерть по улице, несет блины на блюдце/ Кому вынется, тому сбудется/ Тронет за плечо, поцелует горячо/Полетят копейки из-за пазухи долой». И поэтому, когда умер сам Егор, это для многих его друзей показалось вопиющим парадоксом. «Летов умер. Что может быть нелепее?» — так высказал эту мысль на похоронах Егора Кузьма Рябинов (Кузя УО) – человек, с которым Егор создал в 1984 году «Гражданскую оборону».

Летова многие называли богоборцем. Все помнят жутковатые строки из его песни «Евангелие от Егора»: «Задуши послушными руками своего непослушного Христа». Но Летов никогда не был атеистом. Более того, по воспоминанием его друзей и коллег, Летова всегда словно магнитом тянуло в Израиль, к святым местам: к Гробу Господню, на Иордан и т.д. Почти никогда не говоря о Боге, он четко обрисовывал его бытие своим творчеством. Его кощунственные, вызывающие строки на самом деле безмолвно вопили: «Он есть!»

Летов был первый среди русских поэтов современности, кто попытался схватить за скользкий хвостик это неисследованное, сумеречное русское бытие, вечно исчезающее при свете рационального дня:

Устами ребенка глаголет яма,

Устами ребенка глаголет пуля,

Вечность пахнет нефтью...

(«Русское поле экспериментов»).

Светило Солнышко и ночью и днем

Не бывает атеистов в окопах под огнем

Добежит слепой, победит ничтожный

Такое вам и не снилось.

Ходит дурачок по небу,

Ищет дурачок глупее себя…

(«Про дурачка»).

Егор Летов был изначально абсурден для собственной эпохи, хотя она его и воздвигла на щит. Величайшая трагедия этого человека заключалась в том, что он постоянно вынужден был воевать со временем, в котором он жил, хотя никогда не желал этого делать. Когда началась всеобщая «ГРОБомания» в 1989-м году, Летов на пике славы неожиданно распускает «Гражданскую Оборону» и сформировывает новый коллектив под эпатажным и непроизносимым названием «Егор и Опи..еневшие». После краха СССР вместо почивания на лаврах одного из множества могильщиков империи, Летов неожиданно для всех переходит в «красно-коричневый» стан и становится одним из лидеров НБП. Когда влияние его творчества на русскую молодежь в середине 90-х достигает запредельных показателей, он столь же неожиданно отходит от политики и погружается в творческое молчание до 2002-го года. Парадокс Летова заключался как раз в том, что он существовал только в этой вечном водовороте, куда его постоянно затягивали обстоятельства быть «властителем дум», каким по своей натуре он никогда не являлся.

«Я не могу сказать, что я что-то сочиняю; я, скорее, проводник. То, что сочиняется — оно везде носится. Есть поле, хранилище всемирное, надо туда достучаться. Нужно быть охотником, долго охотиться, применять определенные методы стимуляции, магические выслеживания самого себя. Например, поступать себе наперекор, в течение дня делать все, чего тебе делать не хочется: захотел сесть на стул — стоять; хочется спать — не спать; хочется включить телевизор — сломать. И в некий момент начинает что-то такое происходить. Что-то вроде колодца, водоворота, потока, который проходит сквозь тебя», - так говорил Летов о своем способе отношения с реальностью в одном из последних интервью.

Эта противоестественная борьба и сформировала его, как бесспорную звезду андеграунда, но постоянно деформировала его как устойчивого поэта. В итоге Летов убил в себе одного из самых интересных лириков современности. Строчки про то, что «трамвай согреет нас доверчивой листвой и пропадет», и про «забудем на время и выключим день/закружится небо в высокой траве/и кто-то тихонько заплачет внутри», и про то, что «на наших глазах исчезают потери, душа выпускает скопившийся страх, я слышу шаги, открываются двери и смерть исчезает на наших глазах», мог написать только очень сильный лирик, к сожалению, призванный эпохой на другое.

Он и сам часто намекал, что после эпохальных альбомов «Прыг-Скок» (1990) и «Сто лет одиночества» (1993) ему больше нечего сказать на уровне слов русского языка. Даже если внимательно посмотреть на багаж творчества Летова в 80-х годах и 90-х, то можно легко почувствовать разницу: только весной и летом 1987 года Летов в одиночку записывает культовые альбомы «Гражданской обороны» («Красный альбом», «Мышеловка», «Хорошо!!», «Тоталитаризм», «Некрофилия»), а зимой 1988 года тоже самостоятельно записывает ещё три альбома группы («Так закалялась сталь», «Всё идёт по плану», «Боевой стимул»). В 90-х годах Летова хватило всего на три альбома. Вне всякого сомнения, поэт Летов потерялся в нашем времени, так и не смог найти нужный декодер для его смыслов. Его пресловутая анархическая леворадикальность – это не политический выбор, а выбор экзистенциальный. Егор сам неоднократно говорил в 90-х, что «все нормальные люди – анархисты, фашисты, коммунисты, должны объединиться и быть вместе».

Вне сомнения, без Летова невозможно помыслить русский патриотизм 90-х. Наряду с «Инструкцией по выживанию», «Черным Лукичем» и группой «Родина», в 1994 году он стал одним из главных моторов самого знакового события в рок-андеграунде 90-х – движении «Русский прорыв», ставшим визитной карточкой подъема русского национального движения и объединившим на тот момент вокруг идеи русской оппозиции практически весь рок-андеграунд в стране. Несмотря на то, что уже в 2000-е годы он окончательно открестился от любых политических взглядов, Летов остался тем, кто смог сформировать не только стиль, но и смысловой рецепт русской патриотической эклектики, которая могла органично существовать только в 90-е годы. С той же легкостью Летов пишет не только «против», но и «за», как это произошло в одном из самых лучших его альбомов «Солнцеворот» 1997 года:

Бережет зима своих мертвецов

Стережет своих гостей теремок

Лишь одно для нас с тобою ремесло, ремесло:

Радуга над миром

Радуга над мраком

Радуга над кладбищем

Негасимый апрель.

(«Забота у нас такая»).

Ливнем косым постучатся в нашу дверь

Гневные весны, веселые войска

Однажды, только ты поверь,

Маятник качнется в правильную сторону

И времени больше не будет.

(«Солнцеворот»).

Вижy — поднимается с колен моя Pодина,

Вижy, как из пепла восстаёт моя Pодина,

Слышy, как поёт моя великая Pодина,

Снова поднимается с колен моя Pодина.

Pазгибает спинy мой былинный наpод,

Pаздвигает стены наша гневная мощь,

Солнышко зовёт нас за собою в поход

Hа гибельнyю стyжy, на кpомешнyю ночь

Сбpасывает цепи мой могyчий наpод,

В сеpдцах светло и жаpко полыхает заpя,

От нашего дыханья тает, плавится лёд,

Под нашими ногами pасцветает земля.

(«Родина»)

Несколько лет назад я увидел совсем иного Летова – коммерчески успешного, с усталым лицом и в кислотной майке, регулярно погружающегося в мир стимуляторов и рассуждающего о прелестях трансперсонального опыта. Он достаточно резко контрастировал с тем простым и застенчивым человеком, который некогда стал культовым рокером своего поколения и написал тексты, которые давно вошли в классику русского рока: «Все идет по плану», «Зоопарк», «Русское поле экспериментов», «Про дурачка», «Моя оборона», «Родина» и многие другие. Тем не менее, все признают сейчас, что в последние годы него творчество переживало новый расцвет после долгих лет творческого небытия. Его последние песни действительно были не по-летовски добрыми, без привычной для его творчества ненормативной лексики. Но все друзья Летова говорили об одном: Летов очень устал.

Неудивительно, что когда время в очередной раз поменяло свой смысл и уступило свое место безвременью, Летову больше не с кем было бороться, некуда было идти, кроме как уйти в себя и творчески полностью расчеловечиться. Показательно, что Летов умер сразу же после выхода последнего альбома «Гражданской обороны» — «Зачем снятся сны», расхваленного критиками на все лады, именно как «самого светлого в творчестве группы», получился уже не в прежней форме негативной антропологии, а в форме отсутствия всякой антропологии. Вот что он говорил по этому поводу:

«Человечество себя конкретно добивает. Единственное, что мне печально и злобно, так это то, что вместе с человечеством умирает и все остальное, хорошее. Поэтому, я думаю, на следующем витке возникнет не новый человек даже, а может быть, вообще другой вид. Может, какой-нибудь зверь».

Сам Летов, посвятив новый альбом, в том числе, и нарко-гуру всех времен Тимоти Лири, предпочитал называть альбом «сияющим», пророчески полагая, что он станет последним в дискографии группы. Егор считал, что этот диск как бы «взгляд на все-про-все с птичьего полета». Вот что говорил сам Летов про новый этап своего творчества в одном из последних интервью:

«То, чем мы занимаемся в последнее время — это исследование причин, из-за которых люди употребляют наркотики. Эти альбомы — «Долгая счастливая жизнь» и «Реанимация» — это, если в двух словах, про то, что человеку нужен праздник. Праздник с большой буквы, иррациональный, метафизический. Если он этого не получает, он начинает брать его извне (причем это касается не только людей: у животных то же самое; они ведь едят психоделические коренья, грибы, плоды) — нужны средства для того, чтобы изменять привычный уровень сознания. Потому что он не удовлетворяет. Как у Игги Попа: « I Need More!» МАЛО. Праздник необходим.

В итоге Летов, выбрав небытие и отказавшись от своей вечной схватки за экзистенцию, за право узнать, «что же такое – наследовать землю», растворился в самом себе, вылетев, наконец, «снаружи всех измерений». Он исчез, превратившись из «голоса эпохи» в голос разрешенного формата и в эталон самого коммерчески успешного андеграунда. Любопытно, что все, о чем призывал петь Летов, сбылось: государство убило само себя и в самом себе, юные поколения воспринимают мир норм и традиций как зоопарк, все давно идет по всем известному плану, пластмассовый мир нанотехнологий и нацпроектов уже победил. Летов закончился как смысл, когда стало можно просто снимать сливки с жизни, когда на его концерты стали приходить «караоке-панки», которые просто распевали под аккомпанемент и голос Летова старые хиты из ГРОБа. Петь с серьезным выражением «против» чего-то в путинской реальности не имело уже никакого смысла, да и Летов это сам прекрасно понимал:

«Это же поколение не понимает, что такое цена слова, хотя вся настоящая музыка идет от этого: ты можешь не просто получить по башке, но и быть убит на следующий день — но все равно что-то такое делаешь. Вот тогда оно работает, тогда я верю. Сейчас, чтобы такое заработать — нужно написать песню не про Путина даже, а против определенного полевого командира, чеченской или дагестанской диаспоры в Москве или, допустим, конкретной бандитской группировки — вот тогда да!»

И все же сам Летов, который выезжает с концертами в Европу, Израиль и США, попадает в ротацию радио «Максимум» и на обложку русского Billboard, выглядел довольно странно. В каком-то смысле уже был мертв, как и многие из нас. Да он и сам иронично пел об этом в последнем альбоме: «Труп гуляет по земле, шуршит газетой, лазит в Интернет». Тем не менее, Летов успел в новых песнях воспеть «сияние» неспящих людей, что «обрушится вниз, станет твоей судьбой»:

«Солнце Всех Неспящих

Свободных,

Никуда, никогда, ниоткуда,

Солнце живых вопреки всем законам и азбукам».

Но самое странное заключается в том, что Летов интуитивно предсказал свою смерть в названии последнего альбома «Зачем снятся сны». На этот вопрос в песнях альбома Летов так и не дал ответа. Этот ответ появился лишь 19 февраля, когда Егор умер во сне.

Упокой Господи душу раба твоего Игоря...

Источник...