Верёвочка

Еду в метро.

Утро нового суматошного дня. Народ пытается настроиться на рабочую волну; кого-то плющит тяжёлое похмелье, кто-то, закрыв глаза, безуспешно ловит за хвост улетевший ночной сон. Многие читают.

Я стою в уголке и о чём-то думаю. Ехать ещё долго.

На одной остановке входит молодая женщина в каких-то штанишках с завязочками. Одна из них, развязанная, болтается по полу. Сантиметров тридцать. Она об этом не знает.

Все, кто её видит, оборачиваются. Не на дурацкие штанишки, конечно, а на верёвочку. Очень уж в глаза бросается. Потом смотрят на женщину. Потом снова на верёвочку. Наконец, – в последний раз и чуть повнимательней, – на женщину. Поглазели и забыли.

И тут у меня начинается! Вспомнился сразу Достоевский, со всеми его мучительно-мнительными героями, с их переживаниями, колебаниями, самооправданиями... Задела меня эта верёвочка, смотрю на неё и не могу оторваться.

"Возлюби, возлюби ближнего!", – скребёт что-то внутри. Успокаиваюсь: "Не торопись, успеется".

А сам межу тем воображаю: сейчас выйдет на ближайшей остановке, дойдёт до эскалатора, поедет, зацепится за что-нибудь, застрянет. Начнёт паниковать, дёргать. Оторвёт, наконец, свою соплю. А народ-то смотрит... Потом будет долго стоять где-нибудь в сторонке, прихорашиваться, приходить в себя. ...Может даже и порточки из-за этого порвёт. Расстроится сильно... А всё из-за чего?!

Народ безмолвствует и каменеет, а штанишки стоят в блаженном неведении. Редкие невольные взгляды ситуацию не меняют.

...А что-то продолжает беспокоить: возлюби ближнего! возлюби!.. возлюби!..

Смотрю по сторонам: никто эту ближнюю возлюблять что-то не торопится. А время идёт... Шансы на её скорый выход увеличиваются. А значит надо срочно что-то делать. Но что делать? Нет, – как делать?

...Проклятая мнительность!

Всё представляю себе: вот, я делаю шаг в её сторону и дотрагиваюсь до плеча. ...Как дотрагиваюсь, одним пальцем? тремя? ладонью?.. Положить ладонь на плечо? Взять за руку?.. Тьфу ты, о чём я думаю! Какая разница, как дотронуться. Я же не ногой её буду пинать...

А между нами ещё двое человек. Уже двое человек. Их сначала не было. Надо было сразу ей сказать про верёвочку, и не ждать, пока народ набежит. А теперь вошли эти двое. И ещё много кроме них. И надо теперь их как-то обойти, чтобы до женщины достать. Ладно, это можно сделать: один шаг немного в сторону, потом сильный наклон вперёд и дотянусь. ...Да, но пока я буду так маневрировать, кто-нибудь подумает, что я пошёл на выход, и займёт моё место. А я, оказывается, не выхожу, а я, оказывается, просто на секунду отошёл. Да, и зачем отошёл?! Посмотрят. Подумают. Неприятность... Конфуз... Проклятая мнительность! ...С другой стороны, какая разница, встану на другое место.

...Она же скоро выходит... С чего я взял, что скоро? Даже если и не скоро, то наверняка на кольцевой. Там всегда многие выходят.

...Так кольцевая уже через три остановки! А кругом тишина!

Если она не выйдет на кольцевой, то вагон значительно освободится, и я ей легко скажу про верёвочку. Ведь я тоже еду дальше. Но шансов с кольцевой очень много, процентов пятьдесят. Рисковать нельзя. Надо обязательно до кольцевой... Всё! точка! если не выйдет на предпоследней, то сразу, как поезд тронется, скажу ей. Как бы ни было – скажу.

А если она выходит раньше?.. Тогда так: она соберётся выходить, а я её прямо перед дверями и одёрну. Выйдет из вагона, поправится, и пойдёт радостная. И будет ей счастье.

...Перепиши три раза "Войну и мир" и пошли друзьям, и будет тебе счастье... Что за бред? При чём здесь война и мир? Что с этой разиней делать? ...Она б ещё бинтами обмоталась, как мумия, и ходила по вагонам.

...Вот ведь тоже странные типы: мама с дочкой. Когда вошли, обе посмотрели на верёвочку, но ничего не сказали. А теперь стоят в двух шагах от неё и не могут сообразить, что им, как женщинам, сподручней сделать замечание. Нет, не замечание, а как это?.. Ну, в общем, обратить внимание. ...Молчат. А сами между тем о какой-то ерунде разговаривают (возле меня стоят), и дочка постоянно на верёвочку смотрит. Просто не отрываясь. Говорят точно не о верёвочке, но она на неё смотрит почему-то. Я думаю: как бы это дочке подсказать, чтобы этой женщине на верёвочку указала потихоньку. А как тут подскажешь? Нагнуться, и на ухо ей шепнуть, что, мол, так деликатней будет? Тут надо коротко, в двух словах. А в двух словах не получится. Что тогда мама подумает? ...Маме сказать? Так она ж сама всё видела и промолчала... ("...Промолчи, промолчи, промолчи...", вспоминается вдруг Галич). Ещё пошлёт подальше. Мне на сегодня ещё не хватало маминым воспитанием заниматься! Спасибо, достаточно одной верёвочки. Пусть уж едут себе с миром, и ни о чём не волнуются. Это моё дело, я его должен лично решить.

...Значит, как там: шаг в сторону, нагибаюсь, дотрагиваюсь и молча показываю. Глазами. Или рукой?.. Или сказать что-нибудь сразу, вдруг не поймёт?..

Предпоследняя остановка!!!

Все молчат!

..."А сейчас, на арене нашего цирка перед вами...".

Паника! Измена!

Отставить панику!!! Разговорчики в строю!

...Что за глупые штанишки? Где она их раздобыла?..

Забудь про штанишки! ...Возлюби! Возлюби!!!

Двери закрываются. Поезд трогается. Делаю шаг, дотрагиваюсь до плеча, показываю на пол. Сработало!!! Шаг назад. Становлюсь на место. "Вот и всё, а ты боялась...", невольно вспоминаю глупые детские стихи.

Женщина приседает, что-то делает (я не вижу) и встаёт.

Мне легко!!! Как всё просто! И главное – никто даже бровью не повёл! Словно ничего не было. Проклятая мнительность...

Пока я так мусолю, – кольцевая. Она выходит и растворяется в толпе. (Вовремя я!).

Поезд трогается и немедленно приходит умиротворение. И почему-то вдруг всплывает образ ёжика, который подумал про лошадь: "Как она там, в тумане?..".