Одноклассник

...По-правде сказать, мы не были одноклассниками. Не были и друзьями, и даже товарищами. Мы просто учились в параллельных классах одной школы, и достаточно хорошо знали друг друга из случайных совместных встреч, разговоров на переменах, со слов знакомых. Да много ли нужно, чтобы знать человека, с которым каждый день встречаешься нос к носу в течение многих лет?..

Он учился в "Б", я – в "А". Между нашими классами постоянно шло негласное соперничество, которое подогревали классные руководители и весь дух сохранявшегося ещё тогда советского соревновательства. Ученикам по большому счёту было всё равно, но учебные достижения лучших из них так или иначе формировали неведомую нам статистику.

Денис Пшеничников был одним из лучших в своём классе и в школе. До медали не дотянул, но учился на отлично. Я – по лености учёбой не блистал, предпочитал выделяться другими "достоинствами"...

Как-то раз, когда мы уже учились в выпускном классе, приехал из Ленинграда какой-то капитан второго ранга организовать предварительный набор в военно-морское училище. В лихое перестроечное время наборы в военные училища резко сократились и во многие из них принимали практически без конкурса. Примерно то же получилось и с Высшим военно-морским инженерным Ордена Ленина училищем им. Дзержинского: не менее четверти всего школьного выпуска поступила тогда в него, без конкурса и без экзаменов (по договорённости с командованием училища наши выпускные экзамены в школе засчитали тогда за вступительные). Я и так собирался в военно-морское училище, как и многие тогдашние севастопольские школьники, только ещё не знал точно, в какое. А тут – как говорится, сам Бог велел!

Масса выпускников со всего Севастополя ехала тем летом 1991 года в Ленинград, ехали уже поступившими в Дзержинку, заранее избавленными от абитуриентской нервозной суеты. Ехали, как на весёлую прогулку... Но большинство из нас – обречёнными навсегда связать свою судьбу с военно-морским флотом. Об этом тогда не задумывались, мы просто ехали в Ленинград, в город морской славы, колыбели революции и белых ночей...

На каждом факультете нас училось помногу. Лихой севастопольский костяк формировал тогда внутренний климат во всех подразделениях, мы были первыми во всём: в учёбе, в службе и... конечно в залётах. Второй по численности группировкой были местные, их тоже было много. И хотя в целом мы дружили, но частью не понимали друг друга, и потому недолюбливали. Хорошо помню, что они были какими-то надменными, хитрожопыми, мелочными и жадными, за что мы по-дружески называли их "блокадниками". Это теперь я понимаю, что значит влияние мегаполиса, тогда же это было непонятно...

Хотя мы учились на разных факультетах, но не раз пересекались с Денисом то в увольнении, то в наряде, то в самоходе, то в столовой, то в отпуске. В одной команде ездили на КСФ на стажировку, я проходил её на "Баку", он – на "Киеве". Мы просто служили Родине в своём пока ещё курсантском звании, особо, конечно, не интересуясь друг другом, поскольку не были близкими друзьями, но зато и знали друг друга достаточно хорошо – ведь земляки!.. Потом мы в одно и то же время целой группой перевелись в Севастопольскую "Голландию", это было после первого курса в Дзержинке. Что с Денисом стало после, рассказано в статье ниже, что со мной – отдельная история. И, хотя с отрывом от Пшеничникова в пять лет я всё-таки стал офицером, но – уже не офицером ВМФ...

Часто размышляя о судьбе Дениса и героях, погибших вместе с ним на "Курске", я вспоминаю одну рассказанную мне историю. В день, когда закончилась Великая Отечественная война, один офицер Генштаба пришёл домой, сел на кухне и... горько-горько зарыдал. Жена долго успокаивала его, говорила, что надо радоваться – ведь кончилась война!.. А он только сказал ей: они все погибли, а я живой, и мне стыдно!

Почему-то именно такие мысли посещают меня, когда я думаю о наших сегодняшних ребятах: ведь я мог быть и на "Курске", но не был там... я мог быть в Чечне (где мои одноклассники тоже воевали), но не был там... Я мог быть где угодно, где умирают за Родину наши русские парни, но я там не был, и не умер за Родину, и ...мне стыдно...

Когда нечто похожее я пытаюсь обсуждать с женой, она меня ругает: "У тебя дети! Кто будет их кормить и воспитывать? Хочешь легко отделаться?". ...Тоже верно. Но всё равно – стыдно: я – живой, а мой одноклассник Пшеничников – на "Курске"...

Господи! Упокой душу погибшего раба Твоего Дионисия и души всех моряков, погибших на "Курске"!

Памятник подводникам севастопольцам АПРК "Курск", Севастополь, Кладбище Коммунаров:

Могила Дениса Пшеничникова на севастопольском кладбище "5 километр":

Аллея могил моряков-севастопольцев, погибших на АПРК "Курск", на кладбище "5 километр":

Также предлагаю хорошую статью Александра Чеботарева (спасибо, Александр!)

Перекресток глубины и неба

Перспективное назначение

Небо в Севастополе апрельскими денечками чистое, синее-синее. Для отпускника с севера все радует в неудержимом потоке весны. Чудесное настроение, когда на Приморском бульваре в такую погоду гуляешь с сыном, когда завтра тебе исполняется 26 лет, когда после де-фолта полуторагодичной давности, наконец, перестали задерживать денежное довольствие. И в законный отпуск ты приехал с кое-какой суммой в бумажнике, в состоянии позволить себе удовольствие посидеть с безумно обожаемым ребенком в кафе на берегу моря. А впереди – возвращение на перспективную атомарину Северного флота – АПРК «Курск», где его ждет настоящая подводницкая служба…

Сейчас невозможно даже предположить, насколько мучительны были последние часы и минуты жизни капитан-лейтенанта Дениса Пшеничникова. Индивидуальный дыхательный аппарат отдал до капли помещенную в нем часть прозрачной синевы неба. А потом тьма опустилась навек на глаза молодого офицера. Одного из ста восемнадцати «курян». Душа его освободилась из тесного отсека подводного крейсера, преодолела толщу воды. И устремилась в синее-синее небо.

Кое любило, как и море…

Мы родом из Севастополя

Май 1979 года. Маленький мальчик в детском садике примеряет настоящую форму военного моряка. Парадный орнамент на фуражке немного не гармонирует с обычным пластиковым ремешком. Но ему еще неведомы подобные тонкости. Фотограф запечатлел Дениса в парадных погонах капитана 3 ранга. По трагической воле случая этого звания капитан-лейтенант Пшеничников уже никогда не получит. Через двадцать с лишним лет появится другой снимок мальчика, похожего на него как две капли воды. Сын Станислав уже оденет съемочный «реквизит» - берет и камуфлированную форму десантника.

Время поменяло флаги над городом славы русских моряков. Только в комнате Дениса в родительской квартире со стены, на фоне Андреевского флага по-прежнему смотрит молодой навек офицер российского подводного флота. Кто-то из знакомых его матери и отца, увлеченный модной ныне биоэнергетикой, скажет – мол, нельзя в доме держать подобный «негатив». Но Наталия Ивановна ответит, как отрежет. Вся отрицательная для кого-то энергия – моя родная кровиночка.

И как в миллионах наших послевоенных семей, здесь «памятен свой герой».

Твердое мужское решение подобно каменному указателю на жизненном пути. В начале 90-х, когда престиж советской армии и флота в глазах нашего народа искусственно и целенаправленно подрывался, Денис не сомневался в своем выборе. Знаменитое ВВМИУ имени Дзержинского привлекало его ничуть не меньше, чем для иных сверстников был «свет в окно» - МГИМО. Хотя, двери любого вуза были открыты ля парня с таким убедительным для приемной комиссии аттестатом зрелости. Плюс, у него был еще один весьма убедительный аргумент для поступления в вуз. Причем, недавняя на тот момент трагедия «Комсомольца» не остановила Дениса на пути в подплав.

Наш разговор с родителями погибшего «курянина» зашел об увлечениях сына. Оказалось, Денис, рослый и сильный парень, серьезно увлекался дзюдо. По невероятно странному совпадению судьбы мы с ним даже тренировались в одной спортивной школе. Из семейного архива бережно извлекаются сыновни грамоты как свидетельство о призовых местах на многочисленных соревнованиях. С подобными результатами вполне можно было устроиться в одной из зарождающихся тогда охранных фирм, обеспечить себе безбедное существование. Но впереди для него была лишь одна перспектива, стать курсантом. А затем – приобщиться к братству подводных глубин.

Путь на глубину

Лето 1991 года. Плац знаменитой «Дзержинки». Денис даже в строю невероятно серьезных первокурсников отличается собранностью и твердым взглядом. Впрочем, через год на фоне парада суверенитетов и нестабильности курсант Пшеничников немного засомневается – не будет ли проще перевестись в Севастополь, в «Голландию». Все одно, поближе к дому, легче будет учиться. Только после волны переприсяганий очень быстро понял, что поторопился с возвращением на родину. Вскоре четко определилась дальнейшая перспектива реализации получаемых знаний в области ядерной энергетики – работа на атомных станциях Украины. Мечта о службе на атомаринах становилась весьма призрачной на берегах севастопольских бухт. Оттого через два года, как истек положенный срок «призывной» службы, Денис увольняется в запас. И восстанавливается в родном училище в Санкт-Петербурге. Правда, для этого пришлось съездить в Киев, оформить в российском посольстве гражданство. Альма-матер российского военно-морского инженерного корпуса вновь распахнула перед ним свои двери.

О занятиях любимым спортом пришлось позабыть. Подводник-атомщик да еще служитель атомной силы субмарины не имеет права на «тройки». А для учебы необходимо время, время, и еще раз время. Оттого все посторонние «предметы» отметались в сторону как ненужный балласт. В последний раз на плацу «Дзержинки» выстраиваются ее питомцы выпуска 1996 года. Фото на фоне Казанского собора при полном параде – благо до православной святыни от училища буквально рукой подать. Надежды на будущее у каждого из новоиспеченных лейтенантов самые радужные. Тем паче в северной столице на большом эмоциональном подъеме прошло празднование 300-летия Российского флота, которое зародило надежду на возрождение былого морского могущества государства.

Северный флот. Первое назначение - в экипаж атомного подводного крейсера-новостройки. В подмосковном Обнинске, в учебном центре подводного флота России, Денис поначалу даже растерялся, что не было в его характере. Пять лет учебы не дали и сотой доли необходимых подводнику-атомщику практических навыков и знаний, учиться и тренироваться пришлось заново. Почти год в центре не прошел даром. Только еще не скоро пришлось применять полученную науку плавания на глубине в деле. На флоте наступил период губительного для кораблей и людей застоя. Экипаж новостройки расформировали. Подводников определили по разным кораблям. Для лейтенанта Пшеничникова нашлась должность на «Воронеже».

Человек в погонах в России долготерпелив, он в состоянии выдержать многомесячное безденежье, обрекающее семьи на нищенское существование. Отец – моряк флота рыбной промышленности – помогал сыну выжить в службе на севере. Внука Стасика забрали домой, в Севастополь. Здесь хотя бы не надо думать, чем накормить быстрорастущее «поколение». Пробовали пересылать переводом хоть немного денег. Так по тогдашним банковским правилам напрямую это сделать не удавалось. Выход нашли не сразу. В России нашли родственников, которые и отправляли деньги. А потом уже рассчитались с долгами.

Денис сильно переживал в тот момент. Причем, скорей не из-за тяжелого материального положения. Вынужденное бездействие угнетало его сильней всего. Да и разве только его одного.

«Воронеж», казалось, намертво прирос своими швартовыми к причалу. Чем пускаться в такие «плаванья», честней всего оставить флот. А мечта о море обретет реальность в торговых рейсах на судах иностранных владельцев. Там хоть платят по нашим российским или украинским меркам вполне прилично. Отец за тридцать лет хождения по Мировому океану оброс связями, обещал подсобить с трудоустройством. А после переподготовки и дополнительного обучения на тренажерах военно-морской диплом «конвертировался» на гражданский.

«Курск» буквально гремел славой дел своего экипажа. И попасть на него считалось в Видяево большой удачей. Легендарный прорыв одиночной АПРК в Средиземноморье, когда на Балканах «миротворческие» крылатые ракеты терзали и без того многострадальный народ Сербии, навсегда останется славной страницей в истории флота России. Когда Денис получил назначение на «ходовую» подлодку, то искренне обрадовался. Мечта погрузиться в океанские глубины на лучшем в мире атомном подводном крейсере начала осуществляться.

Жизнь до и после

Материнское сердце молчало накануне и в день трагедии. Как будто стометровая толща воды скрыла мысленный крик Дениса о помощи. Сын позвонил перед выходом на учения. Мол, все в порядке и скоро будем дома. Вернулся же он в Севастополь скорбным «грузом 200»…

Страшный то был для армии и флота России 2000 год. Начало трагедиям положила гибель 6-й роты Псковской воздушно-десантной дивизии в горах Северного Кавказа. Так совпало, что Нина Ивановна Пшеничникова, и Галина Ивановна Арансон, мать погибшего сержанта-десантника, познакомились после потери сыновей. Сейчас они знают совершенно точно - неправда, что время лечит. Боль матери о родной кровиночке год от году только сильней.

Горе объединило родственников погибших на «Курске» моряков. Ведь беда на всех одна. Недавно, пришло еще одно испытание в семью оставшегося навек на боевом посту мичмана. Сердце вдовы не выдержало испытаний. Женщина умерла, оставив двоих детей. А так как оба были детдомовскими, то судьба сирот была, казалось, предрешена. Но помогли другие родственники «курян», они нашли где-то за тридевять земель двоюродную сестру умершей. И уговорили ее с мужем переехать в другой город, чтобы присматривать за детьми.

По-разному складывается судьба родителей и жен «курян». Недавно, в Севастополь позвонила вдова одного из офицеров – спрашивала, как лучше перебраться насовсем в наш город. Ведь здесь всегда можно рассчитывать на поддержку добрым словом и делом объединенных общим горем людей. А там, где сейчас живет, она оказалась почти в полном одиночестве.

Но – зачем?

Когда работал над этим материалом, слова из песни постоянно звучали в мыслях: «Русские, русские, беспокойные сердца, но зачем, чтоб быть сильней, нам нужна беда?»

Действительно, отчего необходима была трагедия современнейшей атомарины России, чтобы народ и правительство, наконец, пронулись от поистине колдовского сна и осознали, в каком ужасающем состоянии находятся Вооруженные Силы. И насколько надежен щит над страной, если гибнет лучшая отечественная атомная подводная лодка... В любом случае, те августовские дни и ночи 2000 года окончательно перевернули наше сознание, обнажив близость той черты, за которой государство может потерять безвозвратно свои армию и флот, единственных и самых надежных союзников России.

Мы помним боль «Курска», «Комсомольца» и десятков других субмарин России, навек оставшихся на глубине. Единицы из тысяч и тысяч погибших моряков их экипажей упокоились в земле. Ибо Денис Пшеничников похоронен на родине, в Севастополе, под голубым крымским небом, в которое так любил направлять свой взгляд.

Источник