Тяжёлая судьба сатирика, неожиданный дождь и отсутствие зонта забросили меня как-то в Центральный дом работников искусств, что в центре нашей столицы. Под подозрительными взглядами работниц дома работников я посетил туалет, натоптал в фойе, снова зашёл в туалет и вышел оттуда, но дождь не прекращался и мокнуть под ним совершенно не хотелось. Между тем в одном из залов этого дома явно что-то происходило – я слышал бубнящие голоса, изредка аплодисменты, откуда-то выбегали одухотворённые люди, куда-то исчезали и возвращались ещё более одухотворённые. Так как работницы дома уже не просто косились на меня, а смотрели в упор и недоброжелательно...

...Через секунду хлопнула входная дверь, а Эльвира вновь начала читать. «Дорогая мамочка!» - так начиналось это письмо:

«Дорогая мамочка! Обращаюсь только к тебе, потому что в нашем доме читать умеешь одна ты. Прости меня, дорогая мама! Я уехала со своим любимым человеком. Если б ты его видела, ты бы меня поняла. Он прекрасен, он мой принц. Мне нравится в нём всё – смуглая, даже не смуглая, а иссиня-чёрная кожа, пирсинг в носу и в ушах, его велосипед, даже его привычка постоянно нюхать кокаин. Эту его привычку, кстати, я переняла. Но дело не в этом. Я беременна, дорогая мамочка, и Мгонбва – так зовут моего суженого – сказал, что рожать лучше на его родине, на берегу озера Бангвеулу, в окружении родни и других, более опытных его жён...

Хемингуэю повезло, он жил в молодости в Париже. Дружил с писателями и художниками, работал в газете, пил бурбон, гулял, любил свою молодую жену… Потом написал, что «Париж это праздник, который всегда с тобой…».

Мне повезло больше. Я жил в молодости в Мытищах. Дружил с Гундосым и с Кротом, пил пиво, чем-то торговал, любил Верку… Я ради Верки даже как-то витрину разбил, любовь свою показывал… А они потом написали, что «…находясь в состоянии алкогольного опьянения, разбил витрину продуктового магазина и похитил муляж колбасы «Краковской»…».

Хемингуэй в тюрьме не сидел. А мне дали пятнадцать суток, и я две недели красил забор вокруг отделения...

Люблю я умных людей. У меня есть друг, который знает, кто был губернатором города Грандау в 1413 году. Он больше, правда, ничего не знает, потому что пьёт сильно. Ещё один друг помнит фамилию человека, который застрелил Леннона и, когда пьяный, только её и говорит. Он всегда пьяный, поэтому кроме этой фамилии вообще ничего не говорит. И ещё я знаю парня, который читал Библию в подлиннике. Про Пушкина он не слышал, про Донцову тоже, а вот Библию в подлиннике – пожалуйста. А когда сильно выпьет, говорит, что авторский экземпляр. Барышня одна знакомая всегда носит с собой томик Цветаевой. Как мужика увидит интересного, сразу принимает томную позу и томик достаёт. Пока, правда, без особого успеха, потому что она, как эту свою позу примет, храпеть начинает...

Недавно, читая бесплатную газету из аптеки и одновременно смотря телевизор, я неожиданно сделал один очень нехороший вывод. Неожиданно – потому что раньше я никаких выводов не делал, а тут, видимо, накопилось, да и телевизор с аптечной газетой мудрости прибавили. Плюс возраст уже такой, что пора хоть что-то в жизни сделать, хотя бы вывод, если ничего другого не умеешь. А вывод такой – почему-то всё, что я люблю, постепенно становится либо незаконным, либо аморальным, либо неожиданно начинает вредить моему здоровью, здоровью окружающих и, соответственно, подрывает устои государства...

Вся страна сидит в «Одноклассниках». И вся эмиграция тоже. Пожарные сидят между пожарами, а иногда вместо, полицейские зависают, врачи, банкиры с охранниками, домохозяйки и, разумеется, менеджеры среднего звена. Им-то сам Бог велел - компьютер на столе, начальник на деловой встрече, зам. начальника на работе, но тоже в «Одноклассниках», школьную любовь ищет… Все на сайте, все поголовно, и не только люди – депутаты попадаются! - один Ваня Лепёшкин там не сидит. Он то в тюрьме сидит, то дома на диване и без всякого компьютера.

Но однажды – он как раз дома сидел, не в тюрьме - подарили ему компьютер. Ну как подарили – отдали. Ну, даже не отдали, а он сам попросил. Ну как попросил – взял и всё. Двери запирать надо, не в деревне живёте. Так вот – появился у него компьютер и Ваня сразу в эти «Одноклассники» зашёл, на друзей-подруг школьных посмотрел. Очень расстроился, очень...

У меня товарищ есть, Русланом зовут. Хороший человек, но пессимист. А другой товарищ, Болдин фамилия, тот оптимист. Что удивительно – между собой дружат, хотя совершенно разные по характеру. Болдин, например, идёт за пивом – берёт с собой презервативы. «Зачем?» - мрачно спрашивает Руслан. «Вдруг повезёт!», – хохочет в ответ Болдин. А Руслан, когда его очередь идти, вазелин берёт. «Зачем?», – веселиться Болдин. «Вдруг не повезёт…», – бормочет Руслан. Правда, нижнее бельё оба носят дорогое и красивое. Болдин – чтоб перед девушкой, если всё-таки повезёт, не опозориться, Руслан – чтоб в морге стыдно не было, если уж совсем не повезёт.

Руслан утром просыпается, сразу садится завещание писать. 365 завещаний в год пишет. Начинаются все одинаково: «В связи с боязнью проснуться в заколоченном гробу, прошу меня кремировать…». «А в крематории, в печке, не боишься проснуться?», – смеётся Болдин и за пивом уходит. Возвращается радостный...

Я, Чернышов М. В. по паспорту и по жизни, третьего декабря в четверг или субботу должен был заступать на охрану объекта «Библиотека истории трамвайного дела» в 9 часов утра. На охрану я заступил, но не третьего декабря, а четвёртого и не декабря, а в тот месяц, который после Нового года, зато ровно в 9 утра, потому что метро уже ходило. Своё опоздание я признаю и каюсь в нём, но сразу хочу отметить, что никто бы ничего и не заметил, так как в эту библиотеку люди не ходят, только я, сменщик и библиотекарша эта дурацкая, а про проверяющих предупреждать надо, всегда ж предупреждали. И опоздал я по уважительной причине, так как ко мне второго декабря, в среду или пятницу, пришёл друг по имени, по-моему, Серёга, получивший зарплату и на этом основании бросивший жену с двумя детьми. Я его сначала отругал за такой поступок, а потом мы сели выпивать водку в количестве (сначала) 10 (десяти) бутылок. Время от времени к нам заходила помочь моя соседка по имени Лена, но потом она так надоела своим мельканием, что мы заперли её в одной из моих многочисленных двух комнат. Когда мы допили, наконец, всю водку, я прямо сказал, что мне завтра охранять культурные ценности мирового значения, за что надо выпить...

Руслан был коренным москвичом и очень этим гордился. Фразу «Понаехали тут!» первым сказал его далёкий предок самому Юрию Долгорукому – так гласило семейное предание. Москву он знал, как свои пять пальцев, особенно Митино, где работал, и Бутово, где жил. А раз в год он, как интеллигентный человек, совершал вылазки в центр и Большой театр от Малого отличить мог. Летом, конечно, зимой-то под снегом всё одинаковое. Поэтому, получив телеграмму от родственницы из далёкого сибирского города, мол, приезжаю такого-то, Руслан обрадовался, взял недельный отпуск, обложился путеводителями и встретил её на вокзале во всеоружии. Приехав домой и получив обязательные грибы, ягоды и варенье, он поблагодарил и снисходительно спросил:
- Ну что? Кремль, Красная площадь, Пушкинский музей, Храм Христа Спасителя…
- «Снежная королева», «Икеа», «Ашан» и торговый центр на Семёновской, очень мне его в поезде хвалили, – ответила родственница. – Всё остальное я видела, телевизор, слава Богу, есть...

Впервые я увидел её на даче у своих друзей. Первое впечатление, как известно, самое верное, так вот – она была хороша. Потом я выпил ещё и она стала обворожительной, а после третьего коньяка - грациозной. Как я блистал для неё в тот вечер! Жениться я, конечно, не обещал, но намерения у меня были самые серьёзные. Я читал ей стихи позднего Михаила Круга и раннего Ильи Резника, пел что-то из Григория Лепса, сыпал цитатами из Дарьи Донцовой и даже сыграл в лицах всю последнюю серию «Нашей Раши», которую она пропустила. Когда гостеприимные хозяева, устав от нас, ушли, наконец, спать, мы решили прогуляться к озеру. Ночь, звёзды, дорога петляла меж полей, вдалеке чернела загадочная гладь воды…

…Я не знаю, кем бы я хотел быть, но зато я твёрдо знаю, кем бы я быть не хотел. Ни за какие деньги я не буду президентом России, как, впрочем, и президентом США, Франции, Грузии, Белоруссии и т. д.. Ответственность огромная, кругом враги, интриги, холуи, охрана – один в туалет не сходишь, про попить пиво уже молчу, а что в итоге? Одни оскорбления и куча недовольных. Причём эти недовольные постоянно собираются и митингуют, мешая довольным. Не знаю, как там в США или во Франции, но наши, российские недовольные, по выходным и праздникам митингуют в центре больших городов. И начинается – «Вор должен сидеть в тюрьме!», «Вон из Кремля!», «Долой власть чекистов!», «Позор!» и на посошок «Продал страну!». Ну, продал, вам-то что? Он же не квартиру вашу продал. Человек уже много лет, как рабыня Изаура на галерах, вкалывает на вас, на бандерлогов, и вместо благодарности такое слышит…

Вы можете переспросить меня, – а что именно будет хорошо? Всё, отвечу я, всё в стране будет хорошо. Даже погода, если никуда из дома не выходить. Если выходить, то конечно – ураган, цунами, ледяной дождь, смерч, смог, Шойгу и другие ужасы, так что лучше дома сидеть, пока бытовой газ всё не разрушил. Поэтому сидеть лучше на лестничной площадке первого этажа с паспортом, страховым свидетельством и возле несущей стены. А так всё будет хорошо. Хотя иногда кажется, что ничего хорошего, кроме погоды, уже не будет. Но с другой стороны – а что плохого? Да, ситуация нестабильная, а обстановка накалённая...