Джордж Оруэлл: 1984

Найти эту книгу:

Book24.ru
Политкнига.ru

Аннотация

Одна из самых знаменитых антиутопий XX века – роман «1984» английского писателя Джорджа Оруэлла (1903-1950) был написан в 1948 году и продолжает тему «преданной революции», раскрытую в «Скотном дворе». По Оруэллу, нет и не может быть ничего ужаснее тотальной несвободы. Тоталитаризм уничтожает в человеке все духовные потребности, мысли, чувства и сам разум, оставляя лишь постоянный страх и единственный выбор – между молчанием и смертью, и если Старший Брат смотрит на тебя и заявляет, что «дважды два – пять», значит, так и есть.

Мнение

С первых страниц Оруэлл по стилю немного напомнил Ремарка, фразой: «В вестибюле пахло вареной капустой и старыми половиками». И вообще, всё повествование весьма насыщено разными «органолептическими» ассоциациями, поэтому воспринимается всё очень живо, словно не через сознание, а через собственную шкуру.

У Оруэлла богатый образный язык. Благодаря писательскому мастерству, перед глазами легко рисуются картины быта и всего окружающего мира, со всеми их особенностями, отвратительными подробностями или красотами. Нередко встречаются очень мощные по своей силе философские мысли. Книга пестрит саркастическими находками-оксюморонами («казни в подвалах министерства любви»), чем она особенно хороша.

Роман описывает безотрадный мир капитализма, абсолютно атомизированное общество, в котором даже очень близким людям нет никакого дела до твоих проблем. Это очень страшный мир тотальной несвободы, в котором даже за «лицепреступление» полагалась смерть; неугодные здесь бесследно пропадали, и память о них немедленно стиралась.

Главный герой произведения – человек безнравственный и жестокий, ненавидящий всех людей, мизантроп поневоле. Это следует из его намерения участвовать в любых бесчеловечных акциях против сограждан, готовность поступить на службу в экстремистскую секту.

В существенных описательных деталях книга перекликается с «Мы» Евгения Замятина, и в чём-то Оруэлл, без сомнения, ориентировался на него: дневник главного героя, влюблённость, акцентуация на сексуальных отношениях, особые места тайных встреч. Тоталитарность власти и постоянный всепроникающий контроль над гражданами поднимаются у Оруэлла на ещё более высокий уровень.

Центральная трагедия романа – принудительное переформатирование сознания главного героя, находящегося под тотальным надзором и страхом пыток. Из условно свободомыслящего человека он превращается в итоге в полностью покорного, – дисциплинированномыслящего, – точнее не назовёшь. Вторая, меньшая по значимости трагедия, – история несчастливой любви. Без этой истории не так остро воспринимался бы внутренний мир ГГ, а весь драматизм романа сводился бы только к политической составляющей. Любовная история в таких произведениях абсолютно необходима.

Оруэлл опередил своё время, и выдуманные им фантастические изобретения сегодня являются частью реальности. Например, в книге упоминается машина для сочинения романов, а в наше время составлением осмысленных текстов занимается искусственный интеллект. Место «телекранов» заняли повсеместные цифровые приборы слежения за человеком. И не только это.

Ставшие классикой цитаты:

Отличные находки:

С точки зрения компоновки произведения, мне не понравилась вложенность внутрь текста другого самостоятельного произведения, так называемой «Книги». Её включение потребовало слишком обширных цитат, которые никакой особой практической пользы не несут. Якобы важные, объясняемые через неё нюансы, на самом деле не важны, в достаточной степени всё объяснено и без «Книги», поэтому чтение данного места изрядно утомляет. Но хуже всего, что эта часть представляет собой откровенную политико-экономическую галиматью, – настолько она плохая, неудобоваримая и бестолковая.

Забавно то, что в описательной части некоторые политико-воспитательные практики один в один похожи на практики духовного делания из православной монашеской жизни. Пример, который соответствует понятию «отсечение прилогов»: «...Простейшая ступень дисциплины, которую могут усвоить даже дети, называется на новоязе самостоп. Самостоп означает как бы инстинктивное умение остановиться на пороге опасной мысли».

Обязательная к изучению книга, ставшая классикой; любому уважающему себя человеку следует прочитать.

Дополнительные отстранённые размышления (читать не обязательно)

Читателю постепенно показывают насквозь лживую и жестокую власть, безумную в своих требованиях и намерениях.

Словно круговой порукой, людей повязывали морально через добровольно-принудительное соучастие в двухминутках ненависти и других мероприятиях, когда необходимо было изображать искреннюю поддержку действующей власти и ненависть к её врагам. Не участвовать было невозможно, т.к. ты подпадал под подозрение и угрозу уничтожения, также и неискреннее участие было не менее подозрительным. Поэтому люди непрестанно жили под искусственными масками благодушия и преданности на лицах, и боялись выражения искренних чувств и мыслей.

Самые благонадёжные граждане постоянно участвовали в государственной деятельности по фабрикации лжи в промышленных масштабах, через это они не могли осмысленно доверять результатам подобного труда. Надёжный способ вырваться из порочного круга лжи состоял только в смерти, в противном случае необходимо было искусно лицемерить и притворяться, либо впасть в добровольное безумие и искренне соглашаться со всей ложью. В последнем случае потребовались бы отключение собственной памяти и слепая любовь к партии, т.е. полное отсутствие собственного рассудка; именно этого идеала добивалась от граждан власть. В этом самая страшная сторона произведения, с точки зрения свободы личности.

С помощью пыток в этом мире доводят до сумасшествия. И одновременно декларируется практическая бессмысленность самих пыток: «Когда вы окончательно нам сдадитесь, вы сдадитесь по собственной воле. Мы уничтожаем еретика не потому, что он нам сопротивляется; покуда он сопротивляется, мы его не уничтожим. Мы обратим его, мы захватим его душу до самого дна, мы его переделаем. Мы выжжем в нем все зло и все иллюзии; он примет нашу сторону — не формально, а искренне, умом и сердцем. Он станет одним из нас, и только тогда мы его убьем». Это по-настоящему страшно, когда пытки нужны только для цели выкорчевать личность!

Властью постоянно проделывалась адская по своим масштабам и безумию работа по переписыванию истории, с подделкой под новую версию всех существующих вещественных доказательств: «Документы все до одного уничтожены или подделаны, все книги исправлены, картины переписаны, статуи, улицы и здания переименованы, все даты изменены. И этот процесс не прерывается ни на один день, ни на минуту». Это просто невероятно, потому что, судя по замыслу произведения, это требуется лишь для удержания в повиновении членов партии (на пролов эта работа никакого влияния не могла оказать, потому что им не было до этого никакого дела), а члены партии и без того были в максимально подчинённом и подконтрольном положении. Маразм невиданного размаха! В сущности, рождение горой мыши.

В этом мире родители с детьми ментально разобщены, хотя и живут вместе. По сути, государство использует детей для дополнительного надзора за родителями. Примерно это же происходит в некоторых современных семьях, и такая направленная работа проделывается властью.

Романтическая составляющая, на мой взгляд, построена примитивно, угловато, неэлегантно, даже скотски. Одно то, что женщина в этих отношениях всегда выступает ведущей, делает ГГ потребителем свалившегося на него незаслуженного счастья. Никаких усилий и терзаний, просто, как по щелчку выключателя, ГГ вступает в очень близкие отношения с незнакомой ещё вчера женщиной. Она на фоне «ватного» мужчины выступает здесь настоящей амазонкой, отчаянной сорвиголовой. Мне неприемлема такая ведомая роль мужчины. Плюс, эти отношения практически были лишены душевной теплоты и нежных чувств, эти люди встречались для случек, словно собаки. Полагаю, такая «романтика» вполне допустима подростковой неопытности, но в данном случае всё наоборот, поэтому и выглядит это скверно, будто старые прожжённые шлюхи решили тряхнуть стариной.

С учётом особых общественных отношений, признания женщины о её любовном опыте выглядят крайне неадекватными: чтобы подобным образом проводить время с десятками мужчин, нужно очень много времени. Но у этих героев нет такого времени.

Кстати, женщина главному герою досталась довольно ограниченная, крайне приземлённая, и даже чёрствая. Ему с ней и поговорить не о чем, скучно. Автор романа словно специально втаптывает их внешне неказистую любовь в ещё худшую неустроенность, – нравственную.

Переводчик – большой молодец, что особенно сильно проявилось при чтении приложения о словаре «новояза». Ведь потребовалось не только понять первоисточник, но и адаптировать все «речекряки» к русскому. Только необычно было словосочетание «Старший Брат», вместо ставшего уже привычным «Большой Брат» (даже вне рамок произведения): прилагательное «старший» включает в свой смысл придание свойств родства, авторитета, отцовства, заботы, а в контексте произведения этих свойств не проявлялось. При этом «Большой Брат» звучит более отстранённо, надменно, жёстко, как и было в созданной Оруэллом реальности. Поэтому, я считаю более правильным выражение «Большой Брат», в том числе, с учётом того смысла, которое вкладывается в привычную цитату «Большой Брат». Понимаю и возможные возражения: за смыслом слова «старший» скрывалось, в том числе, присущее описанной власти лицемерие. Согласен, это очень сильный аргумент. Но мне всё равно привычней для употребления более прямой смысл – «Большой Брат».

Картина мира

Во многом чувствуется незаконченность и непродуманность в деталях. Писатель сосредоточился на главных вопросах, а явные второстепенные нестыковки оставил на усмотрение читательских фантазий. Во многом им, действительно, можно легко найти обоснование, но если рассматривать весь созданный мир в комплексе, то и существенные вопросы начинают выглядеть невероятными.

Первое и главное. Мало-помалу автор рисует перед глазами очень странный и очень страшный мир неопределённого, но недалёкого будущего. С одной стороны, он достаточно высокотехнологичный (по меркам времени написания романа), чтобы добиваться поставленных властью целей мироустройства: повсеместный и непрерывный контроль в виде онлайн видеосъёмки и встроенных микрофонов, принудительная вовлечённость граждан в процессы самодрессировки. С другой стороны, лишь общество «белых воротничков» было подвержено тотальному прессингу, тогда как подавляющая часть населения жила в довольно сносных и свободных условиях существования. Это было бедное существование, но на уровне, достаточном не только для выживания, но и для активного размножения и получения многочисленных примитивных удовольствий. Мрак бытия нарисован лишь с точки зрения офисного работника, включая его брезгливые наблюдения за существованием низшей касты. При этом ГГ не мог адекватно оценить возможности жизни в худших, по его мнению, условиях, – потому что он не мог их сравнить.

В результате, целый гигантский пласт реальной жизни остаётся за скобками пристального читательского исследования: весь мир искусственно сужается до зашоренного взгляда ГГ, и этот взгляд не может показать адекватной картины, и дать всему взвешенной оценки. Всё в романе пропускается через сито болезненного мировосприятия ГГ, запуганного и забитого, превращённого в живого робота. При этом его глазами зритель отчасти наблюдает и бытие пролов, и оно в целом, с моральной точки зрения, не так страшно, как бытие управленческого класса: эти люди живут бедно, но они поют и веселятся, скандалят и любят, трудятся и торгуют, рождаются и умирают. Словом, живут естественной жизнью. Краткие иллюстрации от автора:

Повествование подчёркивает, что многочисленная каста пролов (ассоциация с деградирующим пролетариатом) практически никак не окормлялась партией в виде жёсткого контроля над их внутренним миром. В такой ситуации вполне возможно было бы появление активного диссидентства (о чём как раз размышлял ГГ). В авторский замысел не входили такие варианты, но в реальности они были бы вполне возможны. Какой бы ни была «серой» народная масса, она всё равно не абсолютно однородна, у каждого человека от природы свои таланты и возможности. Этот тезис подтверждается примером главного героя, который, несмотря на встроенность в общую линию партии, всё же имел своё особое мнение.

Второе и не менее главное. Нарисованный автором мир имеет двойственную систему надзора и принуждения. С одной стороны, постоянно подчёркивается тотальность контроля за внешней и внутренней жизнью граждан, невозможность «согрешить» даже в мыслях. С другой стороны, строгие запреты здесь часто носят лишь декларативный характер, что во многом всё же позволяет разную степень свободы: торговля дефицитными товарами, проституция, неподконтрольные территории на природе и в местах проживания пролов. При таких возможностях мир не выглядит целостным, монолитным и стройным, это колосс на глиняных ногах. Опять же, приходится смотреть на этот мир исключительно через призму восприятия ГГ, которая очевидно искажена, и делать серьёзные допущения. (Похожая ситуация с двойственностью стандартов строгости была и у Замятина).

И третье, тоже очень важное. Политическое устройство созданного мира составляют три могущественные империи, разделившие между собой Землю на примерно равные части; империи враждуют между собой, но не пытаются друг друга уничтожить, эта война просто выгодна во всех смыслах; плюс, возможно наличие политического подполья: таково представление ГГ об окружающем мире. И поскольку в результате понимаешь, что представления ГГ могли быть сильно искажены, в т.ч. под воздействием навязчивой пропаганды, то и реальный мир мог представлять собой что-то совершенно иное. После прочтения у меня создалось двойственное мнение обо всём этом. Так или иначе, авторский посыл в этой части ясен, как день: информация в СМИ может быть чистейшей ложью. (К счастью, или к сожалению, сегодня эта мысль очевидна, как никогда). В результате, «техническая» сторона нарисованного в романе мира оставляет много вопросов.

К этой же стороне относится и описание повсеместного упадка и разрухи: покосившиеся серые дома, выходящая из строя канализация и отопление, текущие крыши, облезлые стены, выбитые стёкла, мусор, вонь и крысы. Плюс, регулярные бомбёжки, несущие дополнительные разрушения и смерть. Отчасти этот высокотехнологичный мир даже откатился к архаичным формам бытия, например, в части общественных развлечений, – публичные казни. Удивительно, что при таком бытописании, автор по умолчанию предполагает существование в этом мире весьма развитой промышленности и сельского хозяйства, которые обеспечивают все многочисленные имперские потребности. Где все эти заводы и предприятия, кто и как на них работает? – ничего не объясняется. А ведь требуется поддержание правопорядка на улицах, развитые системы логистики и снабжения, поддержание разнообразных инфраструктур... Вместо этого всё сосредоточено только на политической составляющей: собрания, лозунги, марши, отчёты и переписывание истории. Пролы – это как бы пролетариат, но ни слова в книге не сказано о реальном производственном труде. Эту сторону приходится дофантазировать самому.

ПС

В 1948 году Оруэлл называет гомосексуализм извращением. Интересно, как бы он об этом написал сегодня, не совершая при этом мыслепреступления?